Teresa_Alvares | Тень в белом шуме. | 18+?

[valasco]

Спойлер: Плейлист

ЯндексМузыка

Спойлер: Благодарность

August Drimmur
Carter Montgomery
Oscar Polsson
Torkel Nordland
Akihiro Hayakawa

---

Детство. Потерянное тепло.​

---

20 ноября 2003 года. Сан-Андреас.​

Шум машин. Гул голосов. Полицейская сирена режет воздух, отскакивая эхом от мокрых стен. Солнце не торопится показываться — в Сан-Фиерро всё давно тонет в сером. День как день. Кто-то спешит в офис со стаканом кофе. Кто-то вытягивает руку с надеждой на пару центов. А кто-то, затаив дыхание, молится, чтобы этот день закончился благополучно.​

Скорая помощь маневрирует между машинами, будто игла, пробивающая ткань на сквозь. Сирена воет так, что дети на тротуарах затыкают уши.

— «Держись, милая, ты сможешь. Всё хорошо, я здесь…» — голос мужчины срывается от волнения. Он сжимает руку жены, его ладонь дрожит.

— «Она уже идёт… Ричард, она уже идёт...» — тяжело дышит Аманда, глаза полны слёз — от боли, и от счастья, которого она ждала девять месяцев.

— «Почти доехали!» — кричит фельдшер. — «Держитесь, мама, осталось немного!»

Стерильный белый свет. Крики. Суета. Команды врачей.
Потом — плач. Такой громкий и отчётливый, будто мир впервые услышал эту душу.

— «Девочка!» — говорит акушер, поднимая крошечное существо. — «Здоровая, крепкая девочка!»

Ричард замирает на мгновение. Потом его лицо озаряется. Он наклоняется к Амандe, целует её в лоб.

— «Ты слышишь её? Это наша Тереса…» — шепчет он. — «Наша девочка...»

---

​

Я родилась в городе, где солнце всегда пряталось за бетонными стенами. Сан-Фиерро — серый, шумный, вечный.
20 ноября 2003 года. Этот день мне рассказывали много раз, будто это может что-то изменить. Но память упрямо держит лишь ощущения: страх, холод, чей-то голос — тёплый, мужской, дрожащий.

Где-то там, в сиренах и гуле улиц, я пришла в этот мир. Кто-то звал меня «девочка», кто-то — «Тереса». А кто-то — «наша».
Папа. Мама. Их лица я знала бы даже в темноте.

Они говорили, я была крепкой. Плакала громко. Смеялись, что я — бунтарка с первых минут. Мама плакала от счастья.
Она очень хотела меня. Я это чувствовала.

---

Ноябрь. 2005 год.​

Мне два года. Я не помню подробностей, но воспоминания странным образом запечатлелись запахами, звуками.
Дождь. Медвежата на пижаме. Тёплый пар из кухни. Кубики на полу.
Мир был прост — башня из дерева, мамины руки, папин голос. Они смеялись. Они любили.

«Ты видел, как она теперь говорит "папа"?» — сказала Аманда с мягкой улыбкой.

«Говорит? Она уже им командует», — рассмеялся Ричард. — «Вчера велела мне сесть рядом и смотреть, как она кормит плюшевого медведя. Целый час сидел под арестом.»

​

Они оба засмеялись. Он нагнулся ко мне.

«Папа скоро вернётся, зайка. Будь хорошей девочкой, ладно?»​

Вдруг я впервые испугалась. Не какого-то звука или монстра под кроватью. Я испугалась потери.
Мой отец работал пожарником. Вдруг зазвонил телефон.. Он подошёл, ответил.. Закончив разговор он надел куртку, собирался уходить. А я вцепилась в него, как будто внутри уже знала — он не вернётся.

«Не надо... Не уходи...» — говорила я папе.

«Что с ней?..» — нахмурилась Аманда, подбегая.

«Зайка, я же скоро… я же вернусь…» — папа опустился на корточки, обнял меня. — «Я обещаю.»​

Я не помню, сколько кричала. Но помню, как его пальцы дрожали, когда он пытался разжать мои.
Он ушёл. Я осталась у окна, смотрела, как фигура растворяется в дождливой серости улицы. И сердце моё сжималось, хотя я тогда ещё не знала, что такое сердце и как оно умеет болеть.

---

Позже, в тот же вечер.​

Мокрая дорога, тусклые фары. В салоне играет радио.

«Чёрт, заносит! Осторожнее!» — кричит Ричард.

«Проклятье, тормоза!»​

Машина срывается в кювет. Удар. Скрежет металла. Крик.

Тишина. Потом хрип.
Тело Марко вдавливает Ричарда в сиденье, перекрывая ему дыхание.

«Мар... ко… помоги…» — сдавленный голос.​

Марко приходит в себя. Видит кровь. Паника. Он отползает от машины.

«Чёрт… чёрт-чёрт-чёрт…» — он смотрит на неподвижное тело друга, потом оглядывается и… бежит в лес.​

Он исчезает в темноте. Больше его никто не видел.

---

На следующий день.​

«Авария…» — выдавливает офицер, стоя у двери Альваресов.
«Ричард… погиб.»​

Я не понимала, но мама закричала, и я испугалась. Мне просто хотелось, чтобы всё снова стало как прежде.

---

Похороны.​

Люди в чёрном. Бабушкина рука.
Я подошла к гробу. Мне не сказали, что это — конец. Только что папа «спит».
Я дотронулась до его руки. Холод. Неподвижность. И тишина.

Папа? Почему ты спишь?​

Мама не сдержалась — закричала. А я стояла и всё ещё надеялась, что он откроет глаза. Хоть на миг. Хоть на прощание.

Если бы я могла тогда говорить как взрослая, я бы спросила:

Зачем ты ушёл, когда я держала тебя так крепко?​

Но я была всего лишь тенью. И осталась ею..

 

[valasco]

---

Юность. Холод стен школы​

---

Я научилась молчать раньше, чем говорить.
ㅤ
Воспоминания о садике — как пятна акварели на мокрой бумаге. Всё размытое, неуловимое.
Но я помню запах тёплого молока, блеск линолеума под светом ламп. И тишину.
Густую, тяжёлую, как вода. Она была везде — в углах комнаты, в моих руках, в груди.ㅤ
ㅤ ㅤ​

ㅤ​

Я сидела одна. Всегда.

Дети бегали, лепили, кричали, смеялись. Меня обходили, как будто я могла обжечь.
Я не знала, почему. Просто с самого начала было так. Без объяснений. Без причины.

Воспитательницы пытались.

«Иди, поиграй с Мией…»

«Давай сделаем аппликацию вместе!»
​

Я молча качала головой.
Я не боялась — просто не чувствовала, что нужна. И они вскоре перестали пытаться.

---

Школа стала испытанием. ​

Я знала, что будет хуже — хотя тогда ещё не умела это формулировать.

Моё молчание раздражало. Оно злило, словно моя тишина кричала громче их слов.
На первой неделе одноклассники начали шептаться.

«Слышь, а она разговаривать умеет?»

«Глянь, как смотрит — как будто нас проклясть хочет.»

«Эй, тупица, чё вечно в чёрном?»
​

Я не отвечала. Никогда.
В столовой мне «случайно» проливали сок на поднос. В раздевалке исчезали мелочи.
На день рождения я нашла в ящике записку: "Сдохни, ведьма."

Я пришла домой, сняла обувь, закрылась в комнате.

Мама спрашивала:

«Ты как?»

«Нормально.»

«Всё хорошо в школе?»

«Да.»
​

Это «да» стало моим щитом.
И, видимо, стало удобным — она не копала глубже. А я не звала.

К пятнадцати годам я почти не разговаривала. Ни с кем.

---

Я завела блог. Просто текст. Без имени. Без фото.
Ник — samanda. Никто не знал, кто я. И мне этого было достаточно.

Я писала:

«Я хожу по коридору и чувствую, как стены на меня давят.»
«Если бы я исчезла — хоть кто-нибудь заметил бы?»​

Подписчиков было немного.
Но иногда кто-то писал:

«Ты не одна.»
«Понимаю. Держись.»​

И этого хватало, чтобы дышать.

Пока всё не рухнуло.

Я открыла блог — и увидела сообщение:

«Слишком много нытья. Тебя пора вырубить. Ну что, samanda, ты готова к славе?»
​

В тот же день в школьном чате появился пост.
Скриншоты, мои мысли, мои страхи. Фото, сделанное тайно — кто-то снимал меня из окна.

«ЭЙ, ребята, а у нас тут блогерша!»

«Почитайте, она там хочет исчезнуть, хах!»

«samanda… звучит как диагноз.»​

Это был крах.
Хуже одиночества.

---

Я закрылась на три дня.
Выключила телефон, не ела, не спала.
Просто сидела, смотрела в стену, как будто могла стать частью штукатурки.

На четвёртый день я села за ноутбук.
Не чтобы писать, и не чтобы читать.
Я вбила в поисковик:

"как защитить себя в интернете от взлома."​

Сайты. Термины. Статьи. Ночи без сна.

Сначала было страшно.
Потом — интересно.

Я поняла, в чём была моя ошибка. Простая, но фатальная.

Я не собиралась мстить.
Я просто хочу защититься от этого.

Через год, когда пришло время выбрать университет, я знала ответ уже давно.

«Университет Сан-Фиерро. Направление — информационная безопасность.»
​

Я произнесла это спокойно. Но внутри это звучало как клятва..

 

[valasco]

---

Студенческие годы. Лёд тронулся​

---

Я думала, что университет — это новое начало. Но тени, увы, не отбрасывают свет.​

Кампус Сан-Фиерро расползался по холмам, как будто собирался охватить весь город. Старые здания и стеклянные башни, запах моря, кофе и чужих разговоров. Всё будто кричало: "жизнь началась."

Но внутри меня — всё было по-прежнему.
Я всё ещё чувствовала себя чужой.

Аудитории — шумные. Люди — громкие, быстрые.
А я — всё та же, в углу.
Ничего яркого, никаких улыбок на показ. Я пришла учиться и не мешать.
Прятаться, пока учусь.

Каждую свободную минуту — в библиотеке или за экраном.
Статьи, видеоуроки, виртуальные машины. Я тренировалась, как одержимая. Взлом, уязвимости, защита.
Это был язык, который, наконец, говорил со мной.

После лекции по сетевой безопасности ко мне подошёл он. Высокий, уверенный, с тёмными волосами и почти вызывающей улыбкой.

«Ты с факультета инфобеза?» — спросил. — «Я Томас. Видел, как ты решала задачу по шифрованию — чётко.»

«…Спасибо,» — ответила я, почти шёпотом, не глядя.

«Может, как-нибудь кофе выпьем? Без криптографии, просто кофе.»​

Я не ответила сразу.
Не потому что не хотела — просто не знала, что делать, когда ко мне тянутся. Такое было впервые.

---

Мы встретились через неделю. Та кофейня у кампуса.
Он смеялся, говорил, будто мы знакомы сто лет. А я слушала. И, внезапно, не хотелось уходить.

«Ты такая… Кхм… Даже не знаю…» — сказал он. — «Будто с тобой можно говорить и думать одновременно. Редко так бывает.»​

Я не знала, что ответить.
Но внутри меня будто что-то оживало. Как будто он видел меня не как призрака — как человека.

Томас был ярким, живым. Он заполнял собой пространство, и, на удивление, в этом мне стало… тепло.

Мы стали чаще видеться. Он провожал меня. Писал.
Иногда злился, если я не отвечала.

Сначала это казалось заботой, а потом стало настораживать.

«Где ты была? Почему телефон выключен?»

«В библиотеке. Разряжен…»

«Ты точно была в библиотеке? Или с кем-то?..»​

Он стал проверять мой телефон. Появлялся там, где его не ждали.
Он замечал взгляды, которых не было.
А однажды, когда я задержалась с одногруппником в лаборатории, он ждал у выхода.

«Ты с ним?» — спросил глухо.

«Что? Нет, Томос, ты…»
​

Пощёчина. Не сильная, но резкая. Из-за неё у меня зазвенело в ушах.

«Не ври мне, Тереса! Я тебя люблю. Только попробуй предать — ты же знаешь, я могу сорваться!»

​

Потом — слёзы, объятия. Голос сломанный:

«Прости… Я просто боюсь тебя потерять…»
«Ты у меня одна…»
«Ты не представляешь, как я люблю тебя, Тереса…»


​

---

Я никому не рассказывала. Не потому что боялась, а потому что стыдилась.
Считала, что сама виновата. Холодная, закрытая.. Наверное, я провоцировала. Наверное..

Но это повторялось.
Ревность, грубость, подозрения. Однажды он так сжал мою руку, что я не могла печатать целый день.

И всё же… я терпела. Потому что с ним я чувствовала что-то. Даже если это было больно. Это было лучше, чем пустота.

Пока однажды я не проснулась и не поняла: Я не боюсь остаться одна.. Я боюсь остаться с ним.

Я оставила записку, собрала вещи, переехала в общежитие, заблокировала номера.

Он звонил. Писал. Стоял под окнами.
Но я не открывала.

Слишком поздно.

С тех пор я стала другой.
Немного холоднее, тише..
Я больше не верю словам.

Даже если кто-то протягивает руку — я жду удара..​

 

[valasco]

---

Кровь на белом халате​

---

Дождь шёл третий день. Тяжёлый, серый, липкий. Он скатывался по стёклам, как если бы время решило размыть всё, что случилось за последние недели. Но память не смыть.​

Телефон зазвонил рано утром. Голос в трубке был сухой, отчужденный, как удар током.

«Вы Тереса Альварес?» — спросил голос. — «Нам нужно, чтобы вы приехали… Это касается вашей матери.»​

Мир сжался в точку.

Аманду нашли в ванной. Таблетки. Зеркало, треснувшее по центру. Записка — короткая, словно диктовалась кем-то чужим:

«Прости. Я больше не могу. Это не твоя вина.»​

---

Но я знала, что это не могла быть она.
Да, она была уставшей, одинокой, замкнутой. Но она никогда бы не сделала этого.
Она всегда звонила, всегда оставляла голосовые. Писала, как готовит пирог, как ждёт отпуск, как скучает.
И главное — она никогда бы не оставила меня. Особенно после всего, что мы пережили.

«Это не она», — сказала я, стоя над гробом. Мой голос был почти шёпотом, как умирающий ветер.

«Что?» — спросил священник, недоумевая.

«Её кто-то убил. И заставил нас поверить в обратное.»
​

С тех пор внутри меня что-то заклинило. Я больше не могла доверять ничему, что приходило извне. Я была одна. Всё, что было важно — только факты и логика.
Как раз таки она и стала моим компасом.

И тогда, в тот момент, я впервые подумала:

"Если полиция не ищет истину, я буду искать её сама."​

---

Академия ФБР Сан-Андреас встретила меня каменными коридорами, металлическими дверями и запахом старого кофе. Здесь не было места для идеалов.
Сюда приходили те, кто либо горел, либо догорал.



Кристофер Лоусон — заведующий Академии и начальник отдела СИД. Высокий, с идеальной осанкой и голосом, который звучал как приказ, даже когда он говорил спокойно.

Для всех остальных он был строг, хладнокровен и принципиален.
Но с мной он был другим. С самого начала.

Он заговорил со мной через три недели после практического зачёта.

«Альварес, вы тихая. Но цепляетесь за факты, как будто от этого зависит жизнь. Это хорошо.»

«От этого она и зависит, сэр», — ответила я, не отрывая взгляда.​

Он посмотрел на меня дольше, чем нужно было и кивнул. Я почувствовала, как он что-то заметил в моём ответе.
После этого он стал наблюдать за мной. Незаметно, но точно. Подмечал, как я анализирую сцены, как держусь особняком, как молчу, когда остальные спорят.

«Вы когда-нибудь думали, что молчание — это тоже форма оружия?» — спросил он однажды.

«Я думаю, это форма защиты», — ответила я.

«Иногда — и то, и другое.»

​

Постепенно между нами возникла тонкая связь. Тонкая, как лед.
Он не улыбался мне, не флиртовал. Но в его взгляде было что-то, чего я не знала. Внимание, к которому я не привыкла.

Однажды он дал мне старое досье на нераскрытое дело.

«Попробуйте разложить по кускам. У вас, кажется, есть вкус к деталям.»

«Это связано с курсом?» — спросила я, уже зная ответ.

«Нет. Это связано с жизнью.»​

С тех пор я стала задерживаться в архиве. Часто. Я читала старые дела, искала в них отголоски своей боли.
Не прикасалась к делу матери, чувствовала, что рано. Но я училась, впитывала, анализировала.

Я стала охотницей. Ни мстителем, ни жертвой. Просто хладнокровным наблюдателем.
Пытаясь понять, как устроен этот мир. Почему всё произошло.

Иногда, после долгого дня, я выходила во двор Академии. Садилась на холодную скамейку. Вокруг царила тишина, ветер шевелил листья деревьев.

Если Кристофер замечал, он садился рядом.
И молчал. Мы не разговаривали. Это молчание не давило. Оно как бы лечило и наполняло меня.



И вот тогда, в этих вечерах, я впервые почувствовала, что можно быть рядом с кем-то и не бояться. Что можно быть видимой и не чувствовать угрозы.

 

[valasco]

---

Тени прошлого. Распутывание узлов​

---

Ноябрь в Пирсе холодный, как взгляд тех, кто слишком многое видел. Ветер здесь не просто дул — он выдувал из тебя остатки тепла и памяти, оставляя за собой хруст сухих листьев и шорох ускользающих мыслей. Море, почти бесшумное, стояло под серым небом, будто затаило дыхание вместе со мной.​

Я вернулась в дом матери не за воспоминаниями. Их здесь не осталось — лишь призраки форм, контуры прошлого, треск половиц и забытые запахи. Пустые чашки на кухне, тишина, обнявшая коридоры. Одеяло в спальне всё ещё хранило её духи. Это было больно, но не из-за привязанности, а из-за того, чего я не знала.

Я шла по дому, как сновидец, двигающийся сквозь знакомый кошмар. Всё будто на месте, но всё не так. И когда мой взгляд поднялся вверх, к люку на чердак, сердце на мгновение остановилось.

Я боялась его с детства.

«Там пыль, мыши, старая мебель… Нечего там делать» — говорила мама, всегда отводя глаза.​

Теперь я понимала: она не хотела, чтобы я увидела то, что скрывала.

---

Чердак пах плесенью, старым деревом и чем-то ещё.. острым, будто гвоздика. Солнечный луч пробился через трещину в окне, разрезая полумрак. Я откинула ткань — под ней оказался металлический ящик, окутанный пылью, с кодовым замком.

Три попытки:

Я вбила дату рождения матери — ошибка.
Дату смерти отца — ничего.
Моё собственное рождение — клик, замок сдался.

Внутри — жёлтые папки. На некоторых была маркировка "OCD - Organized Crime Division". Фото, плёнки, аудиокассета, флешка, удостоверение.



Я взяла его в руки. Но имя не было "Ричард Альварес".

"Раймонд Скотт. Агент ФБР. Спецотдел по расследованию организованной преступности. Оперативное прикрытие."
​

Я застыла. Всё тело онемело и мир вокруг будто замер.
Это был фильм, в котором я играла главную роль, не зная, что в сценарии вовсе не я главный герой.

Мой отец был не пожарным. Он был агентом и он вел дело против мафии в Сан-Андреасе.
А на снимке рядом с ним — тот самый «друг», который бросил умирать его. Только в бумагах он не значился как напарник. Он был объектом наблюдения, был врагом и отец это знал.

Его смерть… это не был несчастный случай. Его убили. И прикрыли следы.

Я рылась в старых архивах, влезала в всё, что только могла найти. Я искала дело отца: досье, улики, хоть что-то. Но было чисто. Слишком чисто.

Слишком... профессионально.

---

Я могла пойти к Кристоферу сразу. Сказать ему, показать. Но... что-то меня останавливало.

Если он знал?
Если всё это время он молчал?..​

Я не могла решиться три дня.
Потом я подошла. Тихо, почти незаметно, вошла в его кабинет.

«Кристофер…» — голос предал меня. Я впервые почувствовала, как он может дрогнуть. — «Кто был Раймонд Скотт?»​

Он посмотрел на меня. Лицо — ровное. Глаза — нет, в них было всё.
Он знал..

«Сядь» — сказал он.​

Мы говорили почти час. Или больше. Я потеряла счёт времени.

Он знал, кто я. С самого начала.

«Твой отец попросил меня… если с ним что-то случится — не втягивать тебя. Дать тебе шанс на обычную жизнь.»

«Но она была не обычной» — прошептала я. — «Мне лгали.»

«Он любил тебя. Он хотел защитить. Иногда правда ранит сильнее, чем ложь.»

​

Он не просто молчал, он оберегал. Но я не знала, как к этому относиться.

«Ты мог мне сказать.»

«Я не имел права. Но теперь ты всё знаешь. И ты вправе решить — как жить с этим дальше.»

​

---

​

Я избегала его, ходила по дому, как по лабиринту.
Я не злилась. По-настоящему — нет.

Он не предал меня, а выполнил просьбу. И теперь... он единственный, кто знал правду. Единственный, кто мог мне помочь.

Я чувствовала, как меняюсь. Правда о моём отце — не сломала меня. Она дала мне силу.

Он вошёл в архив тихо. Я перебирала документы.

«Ты готова?»

«К чему?»

«К расследованию. Начнём с того, кто был рядом с твоим отцом в тот день. Я могу помочь… если ты мне позволишь.»

​

Я подняла на него взгляд. Медленно кивнула.

«Давайте, сэр.»​

 

[valasco]

---

Паук в паутине. Один шаг в темноту​

---

Снег в Сан-Фиерро падал медленно, почти с уважением к тишине. Как будто кто-то наверху щадил город, укрывая его ватным покрывалом, чтобы не разбудить хрупкий покой. Люди шли медленно. Машины проезжали с ленцой. Всё выглядело будто замершим, сонным.​

А внутри меня была буря. Бешенство крови и мыслей. Я шла, а в ушах стучали не шаги, а имена, улики, даты.

Всё, что я откопала в деле отца, сводилось к одному имени. Кинстон — бизнесмен, уважаемый внешне, а внутри гниль. Легальные автомастерские были лишь фасадом. А за ним — страх, шантаж, кровь. Он не просто был причастен, он был центром. Узлом, который держал на себе паутину.



Я проследила цепочку: счета, липовые компании, мертвые души в бумагах. Всё вело к одному адресу — старый офис в промышленной зоне.

«Не суйся туда одна» — сказал Кристофер. Его голос стал другим. Жестким. Обрезанным.

«Я не прошу разрешения» — сказала я. Холодно. Устало.​

Он тяжело вздохнул.

«Завтра я улетаю в Берлин. У нас операция. Я вернусь через неделю.»

«Я справлюсь» — ответила я, не поднимая глаз.

«Обещай, что подождёшь меня.»
​

Я молчала и этим всё ему сказала.

На следующий вечер я поехала туда одна. Офис был именно таким, как я ожидала — облупленный подъезд, дверь, открывающаяся без сопротивления, лестница вниз, пахнущая пылью и гнилью. Я думала, что иду незаметно, что всё под контролем.

На втором этаже — щелчок. Удар. Всё исчезло.



Когда я пришла в себя, тело ныло. Я лежала на холодном полу. Наручники, резкий свет, подвал, как в кошмарах. И фигура напротив — тень с полулицом под маской.

«Думаешь, ты умнее нас?» — его голос был ровный. — «Дочка своего папаши…»​

Я ничего не ответила. Смотрела и дышала медленно.

«Он лез не в своё дело. Как и ты.»​

Удар.

Он бил равнодушно. Как будто это не было личным, как будто он стирал пятно со стены, а не ломал кости.

«Знаешь, как тяжело было зачистить всё? Твой милый друг из ФБР… думаешь, мы его не знаем?»

​

Он хмыкнул.

«А ты… ты даже не коп ещё. Просто девчонка. Всё ещё цепляешься за детство, за прошлое, которое тебе не принадлежит.»​

Каждая минута там была вечностью, и я прожила сотни таких минут.

Кристофер узнал, что я пропала, лишь через два дня.
Говорили, он прервал операцию, после сел в первый же самолёт.
И сразу в отдел. Командовал, искал, требовал. Он знал, куда я могла пойти. Знал, что я не послушалась.
И, наверное, знал, что может быть уже поздно.

Я сидела в углу, вся в крови и тишине. Губы потрескались. Но я помнила всё. Фразы, лица, цифры.
Я запоминала, как будто могла этим себя спасти.

"Если я выберусь… я вас всех сожгу дотла."​

И тогда — сверху раздались звуки: выстрелы, крики, сигналки, двери, шаги.
Я едва могла поднять глаза. Но сквозь мутный свет я увидела его.



Кристофер. Он сам, он прорвался.
Он не сказал ни слова. Только снял с меня наручники и обнял. Сильно.. По-настоящему.

«Никогда. Никогда больше так не делай» — прошептал он. — «Я не хочу терять тебя, Тереса.»
​

Я не смогла ответить. Только слёзы горячие и тяжёлые, как правда, которую уже невозможно нести в одиночку.

 

[valasco]

---

Враг. Его лицо в зеркале​

---

Прошло три недели.​

Моё тело заживало медленно. Синяки уходили, кости срастались, но с душой было хуже. Всё внутри стало тусклым и без вкуса.

Я почти не разговаривала, сидела часами в лаборатории, перебирая бумаги, прослушки, обрывки. Не помнила, когда в последний раз спала по-человечески. Время стёрлось — был только шум в голове и ощущение, будто я застряла в водовороте, из которого никто не вытаскивает.

Иногда, когда я закрывала глаза, возвращалась подвал. Запах сырости, холодный металл наручников. И равномерные, безжалостные удары, от которых тело ломалось, а страх плавился в ярость.



Однажды днём Кристофер вызвал меня к себе.

«Тереса» — сказал он, когда я вошла. Его голос был серьёзным, собранным. — «Мне нужно, чтобы ты знала. То, что ты искала… У нас есть новые данные.»​

Я замерла. Просто стояла, пытаясь сдержать сердце, которое уже понеслось вперёд.

Он посмотрел на меня с той тяжестью, которую я раньше в нём не видела. И сказал:

«Мы проверили тела после рейда в том подвале. Того, кто командовал… его там не было.»​

Я стиснула зубы.

«Кто он?»​

Кристофер опустил глаза на папку, потом снова встретился со мной взглядом. В нём было всё: боль, тревога, гнев — и щепотка сожаления.

«Его зовут Эдгар Мелтон. Он был напарником твоего отца. А потом... стал предателем. Он сливал информацию мафии, устранял агентов. Он был частью "Оникса" — того самого теневого синдиката, к которому ты подобралась слишком близко.»​

Я почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Сердце стало биться как-то глухо, с отголоском. Он не исчез и не умер.

«Сейчас он в Сан-Фиерро. Под другим именем — Хьюго Лэнг. У него легальная IT-компания. Ирония судьбы — он торгует защитой данных.»​

Кристофер подал мне папку и я открыла её. Фото, слежка, расшифровки, встречи.
Седой, опрятный, спокойная и лживая улыбка.

«А кто тогда Кинстон?» — вырвалось у меня. Я не могла понять. Всё ведь вело к нему.​

Кристофер пожал плечами, спокойно, почти с усталостью.

«Кинстон? Он — старый дед, которого использовали. На него записали бизнесы. У него ни детей, ни внуков. Никого. Пустая обложка. Завещание, уверен, оформлено на кого-то такого же — безликого. Он просто щит.»

«Почему мы ещё не взяли Эдгара?» — мой голос стал ледяным. Я сама его почти не узнала.​

Кристофер выдержал паузу. Длинную, словно выбирал каждое слово.

«Потому что если ударим сейчас — он сотрёт всё. И вместе с этим — "Оникс". Нам нужно больше. Мы почти у цели. Терпи.»​

Я смотрела на фото. Он был рядом.. Всё это время. Гулял по тем же улицам, ел в тех же ресторанах, жил. После того как убил моего отца и мать.

«Он был рядом…» — прошептала я. — «Всё это время. Улыбался, строил бизнес… будто ничего не случилось.»​

Кристофер шагнул ближе. Он хотел что-то сказать. Но я уже поднялась.

«Тереса, не делай глупостей. Мы поймаем его. По закону.»​

Я усмехнулась.

«Закон? Он двадцать лет обходил закон. Не думаю, что теперь его это пугает.»
​

Я вышла. Папка была в руке. Когда я шла по коридору, в стекле окна мелькнуло моё отражение. Но… это была не я.

Это было его лицо — Эдгар. То же спокойствие. Та же холодная решимость. Он смотрел на меня. Я поняла: теперь враг не только снаружи, а ещё и внутри.

Сражение с ним будет самым трудным.​

 

[valasco]

---

Кровь и истина. Финал охоты​

---

Ночь опустилась над Сан-Фиерро густо, как масло на пылающую сковороду. Но тишина так и не пришла. Город дышал тревожно. Где-то в глубине, под шинами машин и окнами небоскрёбов, раздавался гул.​

Я проигнорировала приказ Кристофера и не стала ждать подкрепления. Подошла к заднему входу офиса Хьюго Лэнга — Эдгара Мелтона — как хищник. Сердце колотилось в груди, а в каждом моём отражении чудилось его лицо. Каждая тень шептала: Он здесь. Он твой.

Вентиляция. Всё, как когда-то учил отец. Тело двигалось на автомате, камеры мигали. Слишком легко и слишком тихо.



И тут — голос.

«Привет, дочь Джона» — раздалось из динамиков. Голос Эдгара. — «Ты думала, я не замечу твоих жалких попыток?»

​

Лифт за спиной мягко открылся. Шесть человек, шесть стволов, нацеленных на неё.

«Брось оружие» — усмехнулся Эдгар, выходя из тени. — «Или я покажу тебе, как твоя мать умоляла меня о пощаде.»

​

Пистолет со звоном упал на пол. Подвал. Опять подвал.
Я была прикована к трубе, цепи врезались в запястья. Эдгар расхаживал передо мной, лениво крутя нож в руке.

«Твоя мать верила мне до последнего» — прошептал он, склонившись ближе. Лезвие коснулось моей щеки.
​

Я молчала, не могла дать ему ни страха, ни крика. Только холодный взгляд. Но прервал его не мой голос. Взрыв прогремел за стеной от чего верь сорвало волной.

«ФБР! Всем на пол!»​

Кристофер ворвался первым. Он приставил пистолет к виску Эдгара. Его люди работали точно: охрану скрутили за секунды.

«Ты…» — Эдгар задыхался, глядя на наручники. — «Ты не понимаешь, что начал.»

«Заткнись» — бросил Кристофер, передавая его агентам. Он метнулся ко мне, руки дрожали. — «Тереса…»
​

Он снял с меня наручники и прижал к себе.

«Всё было под контролем»

«Твоё "под контролем" могло тебя убить!» — голос Кристофера сорвался. — «Ты понятия не имеешь, чем могла закончиться эта ночь!»

«Но не закончилась, я довела это до конца.»​

Он схватил меня за руку, резко:

«До конца?! Ты только начала, Тереса. Начала войну. Долгую. Грязную. Нам с тобой её теперь разгребать.»​

Я опустила глаза.

«Прости... Что снова пошла против.»​

---

Чёрный внедорожник мчался сквозь ночной Сан-Фиерро. Спереди агент и сзади двое. Я и Кристофер.
Машина скользила сквозь город, как нож сквозь бумагу. Снаружи неон, дождь, отражения.

Я смотрела в окно, потом повернулась к нему и едва улыбнулась.Он сидел с закрытыми глазами.
Пододвинувшись к нему ближе я сняла с его лица медицинскую маску и прошептала:

«Ты храпишь в ней.»​

Он фыркнул, уже было собирался возразить, но я наклонилась и тихо поцеловала его в щёку.

«Спасибо, Кристофер.»​

Он натянул маску обратно, отвёл взгляд. Его лицо слегка покраснело.
Некоторое время мы ехали молча. Внутри было облегчение, но и страх.

«Он не будет молчать» — наконец сказал он. — «Таких не сломаешь тюрьмой.»​

Моё отражение в окне больше не дрожало.

«Я и не собираюсь его ломать, я буду рядом, когда он сломается сам»​

Машина свернула к зданию управления. На горизонте уходил рассвет такой же тусклый, мрачный.

---

Но за углом, в тени, кто-то уже следил.
Фигура в капюшоне достала телефон, набрала номер.

«План «Феникс» активен. Мелтон провалился, но всё готово.»
​

Пауза.

«Да, она выжила. Это делает её ещё интереснее.»​

Он выключил телефон, и в темноте щёлкнул затвор пистолета.

Город ещё не знал — это был не конец.

Это было начало новой игры.​

 

[August]

как всегда супер. не сомневался, что увижу впечатляющий рассказ о персонаже, с которым так приятно играть. удивительно, что у неё такой холодный и депрессивный бэкграунд. я рад, что всё больше моих друзей делают такие неожиданно-сердечные истории своим персонажам, особенно такие чувственные, как у тебя
ждём всем селом продолжения!! (ну я, как деревенское быдло, точно жду)

Спойлер: /do Получен эффект "ошеломление" от биографии

 

[Jameson Sheldon]

Нет слов, очень офигенно) Гениально расписано и прошлое, и настоящее
/rep Teresa_Alvares +